Волгоградский терапевт на условиях анонимности, поскольку Минздрав РФ запретил врачам давать интервью без согласования с ним, 19 декабря рассказал о состоянии волгоградской медицины до и в период пандемии.

Какие чувства и опасения были перед началом пандемии коронавируса?

- Я помню, как в начале пандемии, по утрам ездил на селекторы комитета здравоохранения. К этому времени уже говорили о коронавирусе в России. И мы спрашивали, а он у нас уже есть? Отвечали, что пока нет.  Я улыбался и думал, что, наверное, уже есть, но мы об этом просто не знаем. Тогда казалось, что коронавирус и пандемия от нас так далеки… Казалось странным, что когда в Волгоградской области заболели только четыре человека, вводились серьёзные карантинные меры и все носили маски. Думал, что это же всего четыре человека, к чему такая паника.

Как изменилась работа вашей поликлиники?

- Когда в конце марта началась пандемия, всё было совсем печально. Паниковали не только пациенты, но и мы тоже. Это с учётом того, что в поликлинике в основном работают люди пожилого возраста, молодёжи у нас очень мало. Многие возрастные сотрудники ушли на самоизоляцию, поскольку они старше 65 лет. Уходили в марте-апреле, в том числе увольнялись. Но только пенсионеры, у которых были какие-то ещё источники доходов. 

Боялись и мы – неизвестная инфекция, неизвестно как её лечить и какие последствия. Это сейчас врачи боятся больше не COVID-19, а тяжёлой формы течения болезни. Лечить его мы более-менее научились. Но инфекция настолько непредсказуемая. Не так давно у нас заболел молодой врач, который работала с начала пандемии. У него болели до этого родители, он ездил и ухаживал за ними. И, видимо, концентрация инфекции была настолько огромной, что он лежала в тяжёлом состоянии, уже думали, что потеряем его. Слава богу, усилиями наших врачей он выкарабкался. У нас в поликлинике потерь пока нет, хотя переболело в различных формах около 80% коллектива.

Как удалось перестроиться в тех непростых условиях?

- У нас панические настроения начались не в конце марта, когда регистрировались первые случаи COVID-19 в регионе, а когда к нам начали поступать тяжёлые пациенты. Их было очень много. Каждый день поступали 20-30 пациентов, было морально тяжело. Тем более, что тогда у нас практически никого не осталось. Работали три терапевта. Больше никого не было. К счастью, нам нам дали двух ординаторов – мужчин.

До 150 пациентов в день принимал мальчик-ординатор. Это у него был только приём, а потом он садился, одевал спецодежду и  до ночи вместе с медсестрой обслуживал вызовы, объезжая пациентов. Без него не представляю, что было  бы. Чуть позже пришёл второй ординатор – первый перекрывал утро, второй – вечер. Это было, конечно, жутко. Один из ординаторов летом переболел COVID-19, причём достаточно тяжело, но сейчас продолжает работать.

Насколько пострадала плановая медицинская помощь из-за COVID-19?

- Это, конечно же, большая проблема. Часть больниц не функционируют, как обще-клинические. Наши пациенты от этого страдают. У пациентов с инсультами и инфарктами время идёт на часы и минуты. Когда нужно быстро довезти пациента, оказать ему экстренную помощь. А большое количество плановых операций пришлось притормозить. Большие федеральные центры Москвы, Саратова – практически встали. Сейчас очень хорошо помогает Саратов, многие едут на операции туда. Сейчас, слава Богу, плановая работа потихоньку налаживается. А по весне люди очень сильно нервничали. У кого-то проблемы с суставами – это хронические болевые синдромы. И пациенты ждут операций, которые заморозились, испытывая боль.

Каждый год волгоградский медуниверситет выпускает десятки, если не сотни, врачей и медсестёр. Куда они деваются, ведь если верить статистике, в последние пять лет число медиков планомерно сокращается?

- Действительно, человеческих ресурсов в медицине недостаточно. Часто задают вопрос, куда деваются выпускники медицинских вузов. Думаю, что к концу обучения многие передумывают становиться врачами и идут учиться в другие профильные вузы. Не знаю, для меня это тоже большой вопрос. Три года назад к нам устраивались после окончания медицинского университета три девушки. Но со временем все уехали в Москву, причём по разным причинам. Одна вышла замуж, другая ушла в декрет. Так не осталось никого. Я не знаю, куда они деваются.

У меня тоже неоднократно были мысли уйти из профессии. Но куда я теперь пойду с таким большим опытом? Первое разочарование было ещё на первом году работы, когда понял, что тут совсем не рай. В итоге пришлось внутренне перестраиваться.

Версий появления коронавируса очень много. В какую верите Вы?

Это очень провокационный вопрос. Инфекция очень странная, поражает людей избирательно, далеко не всех. У одних болезнь проходит в лёгкой форме, у других – в тяжёлой, особенно у пожилых пациентов. Недавно смотрел интервью одного известного инфекциониста, рассказавшего, что вполне естественно, что в одно время превалировали грибки, а потом вирусы. То есть настала эра вирусов, когда они вытеснили все другие инфекции. В период коронавируса у нас фактически не было ни одной бактериальной пневмонии. Я, во всяком случае, с ними не сталкивался. Возможно, произошла какая-то эволюция в инфекционном русле. Но избирательность инфекции настораживает.

Как вы думаете, когда закончится пандемия?

Есть надежда на вакцинацию. Она немного ослабит весь этот процесс. А вообще, я думаю, что COVID-19 никуда от нас не денется. Единственное, он, как испанка в своё время, постепенно ослабнет. От испанки вначале все умирали, был массовый мор, COVID-19 тоже постепенно ослабнет, и останутся только его лёгкие формы. Ну и надежда на массовую вакцинацию. Ориентировочно, по моим прогнозам, всё это продлится в течение трёх лет. Вообще, любая пандемия не может длиться вечно и, в любом случае, она закончится. Либо мы все массово переболеем и выработаем иммунитет, и сам вирус будет снижаться. Даже сейчас по статистике смертность во всём мире снижается. Она уже не такая высокая, как была в начале. Врачи учатся лечить COVID-19. Думаю, что рано или поздно всё это закончится.

Как реагируете на жалобы пациентов и много ли их?

- Ситуации всегда бывают разными. Я абсолютно не занимаюсь оправданием врачей. Зачастую читаешь жалобу и понимаешь, что мы в данном случае были не правы: не досмотрели, не оказали должного внимания, пациент ходит по многим кабинетам и не может пройти обследование.  В таких ситуациях я звоню пациенту, извиняюсь, приглашаю и стараюсь как-то помочь. Но иногда бывают и обратные ситуации.

Людей я также прекрасно понимаю, ведь ко многим врачам сейчас не попадёшь. Узких специалистов сейчас практически нет. У нас многие профильные специалисты болеют или ушли работать в инфекционные стационары. По кардиологии, пациентам выписываем направления в кардиоцентр, но они не все решаются туда ехать. А на местах кроме терапевтов помощь оказывать особо и некому. И естественно, что пациент с острыми специфическими болями пишет жалобу, что его не принимают. И я его прекрасно понимаю. Но врач болен. Поэтому и есть критика, и она зачастую объективна. Но мы стараемся, как можем, помогать пациентам. В каждой ситуации приходится разбираться, что и как. Радует, что приходят и благодарности. Поверьте, любому доктору приятно, что его труд ценят. А иногда хочется уволиться.

Могли бы привести конкретные примеры?

- Например, нам однажды выслали из комитета здравоохранения направление на плановую операцию одного из пациентов. Но произошёл какой-то технический сбой, и эта информация до нас не дошла. Вот чья здесь вина? Нам ничего не пришло, а в комитете реально всё выслали. Была просто технологическая ошибка. Где искать виноватых? Конечно, пациент сорвался на нас. Я звонил в столицу, просил, чтобы пациентку взяли, что произошла такая-то ситуация. Кто в ней виноват? Морально было очень тяжело.

Знакомые учителя, госслужащие и представители других профессий жалуются, что в последние годы им приходится писать очень много различных бумажек, что отвлекает от работы. У вас бюрократия увеличилась из-за пандемии?

- Лет пять, как уже много бумаг, в период пандемии в этом плане ничего не изменилось. Писать приходится очень много, но таковы требования. Документов идёт очень много, но я не вижу, как решить эту проблему. Люди пишут жалобы, необходимо на них отвечать. Количество бумаг с каждым годом не уменьшается. Где-то надо поставить галочку, где-то расписаться.  У каждого документа свои сроки исполнения. Безусловно, это очень отвлекает врачей от основной работы. Но подобное наблюдается и в других сферах.

Вы говорили, что концентрация коронавирусной инфекции влияет на течение болезни, поясните, пожалуйста, о чём идёт речь?

- Концентрация инфекции действительно влияет на тяжесть течения болезни. Маски и перчатки, особенно маски, не защищают от коронавируса, но это барьерные функции, они минимизируют количество проникающего вируса в организм. Соответственно, маски носить обязательно надо. Более того, смотря температурящих пациентов, я надеваю две маски. Дискомфорта не чувствую. Это особо не напрягает. Но эта защитная функция, оберегающая меня от большого количества вируса, что позволит переболеть в более лёгкой форме. А без ношения масок может быть очень тяжёлое течение.

Сталкивались с повторными случаями заражения COVID-19, как они протекают?

- Коллеги, работающие в стационарах рассказывали, что были повторные случаи заражения COVID-19, переносившиеся в лёгкой форме, но я в своей терапевтической практике с подобным не сталкивался. Я думаю, что повторные заражения возможны будут только весной, потому, что даже те, кто переболел в марте и апреле, всё равно пока сохранили иммунитет, пусть и упало количество иммунных клеток.

Какие бы нововведения в здравоохранении в период пандемии оставили, после её завершения?

- Не могу говорить за стационары, поскольку там не работаю. Но после пандемии было бы неплохо сделать постоянные инфекционные боксы в поликлиниках, когда пациентов разведут, и они не будут сидеть в одной очереди с больными ОРВИ и остеохондрозом. В идеале было бы делать отдельные боксы для температурящих людей, не только в период пандемии COVID-19, а вообще. У педиатров, кстати, в детских поликлиниках есть блоки для здорового ребёнка и температурящих.

Алексей Серебряков